На минувшей неделе в Комитете по обороне Государственной Думы с докладом о ходе военной реформы выступил начальник Генерального штаба Вооруженных сил России генерал армии Николай Макаров. Чем вызвал к себе очень большое внимание общественности.
И хотя в Министерстве обороны, после того как предыдущий глава военного ведомства Сергей Иванов еще в 2005 году заявил, что «военная реформа завершена», избегают подобного определения, там вслед за президентом Дмитрием Медведевым говорят о придании…
На минувшей неделе в Комитете по обороне Государственной Думы с докладом о ходе военной реформы выступил начальник Генерального штаба Вооруженных сил России генерал армии Николай Макаров. Чем вызвал к себе очень большое внимание общественности.
И хотя в Министерстве обороны, после того как предыдущий глава военного ведомства Сергей Иванов еще в 2005 году заявил, что «военная реформа завершена», избегают подобного определения, там вслед за президентом Дмитрием Медведевым говорят о придании нашей армии «нового перспективного облика», к сожалению, внутренняя динамика этого процесса почему-то очень часто тщательно маскируется.
Вот и думские дискуссии с НГШ прошли в закрытом режиме, несмотря даже на то что в них кроме членов комитета по обороне были представители и многих фракций, а некоторые пассажи из выступлений генерала Макарова даже просочились в печать. Одно из них связано с ходом боевой учебы.
«Делай то, не знаю что!»
Вывод, который делают в военном ведомстве из прошедших в нынешнем и прошлом году оперативно-стратегических, оперативно-тактических и тактических учений, в том числе и нашумевших «Запад-2009» и «Восток-2010», заключается в том, что профессиональная и методическая подготовка российских офицеров, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Такую оценку командирам различных степеней, возглавившим сегодня новые военные округа (объединенные стратегические командования), армии или оперативные командования, а также бригады высокой боевой готовности, дают в руководстве Минобороны. Причем, как там подчеркивают, это не вина генерал-майоров и полковников, как и подполковников, майоров и капитанов, а их беда.
Дело в том, что долгие годы, провозглашая курс на современную мобильную, высоко технически оснащенную и высокопрофессиональную армию, даже рапортуя о завершении военной реформы, что мы слышали из уст бывшего министра и не только из его уст, руководство страны, в лице правительства и руководящих финансовых органов, все же экономило деньги на боевой подготовке армии и флота. Летчики не имели достаточного количества часов налета, танкисты и артиллеристы редко стреляли штатным боевым снарядом, моряки нечасто выходили в море. И сейчас, когда нет ограничений ни в количестве средств, отпускаемых на горюче-смазочные материалы, на эксплуатацию боевой техники, тем более той, которую в ближайшее время надо списывать, как устаревшую, когда срок службы солдата сократился до одного года, выяснилось, что офицеры, успевшие за время вынужденного «безделия» вырасти от лейтенантов до полковников, а некоторые и до генеральских звезд, не умеют не только организовать современный бой даже в тактическом звене, но и чему-то быстро и эффективно научить подчиненных. У них просто нет такого опыта и методического мастерства.
У военных юмористов д
3bf6
аже появилась горькая шутка. Если в советские времена армейские офицеры учили подчиненных на собственном примере, по принципу «Делай, как я!», то в годы становления российской армии этот принцип превратился в требование «Делай, как я сказал!».
А в последнее время некоторые командиры практикуют норму — «Делай то, не знаю что!».
Где найти выход из этой ситуации, в принципе понятно. С одной стороны, переделывать под требование времени планы и методику одиночной подготовки солдата и боевого слаживания подразделений, с другой — учить «учителей» — командиров взводов, рот, батальонов и бригад, а также их начальников умению обучать подчиненных. С использованием имеющейся в их распоряжении современной учебно-материальной базы, новых приборов, имитаторов и другого оборудования. Причем не натаскивать на выполнение одной-двух-трех операций, как это происходило во время подготовки к крупным оперативно-стратегическим учениям, когда роты и батальоны выводили на два-три месяца в поле и, как говорится, «гоняли их по утвержденным директрисам до потери сознания», чтобы потом не ударить лицом в грязь перед высоким московским начальством. А учить всему спектру военных наук — топографии, связи, огневому мастерству, управлению огнем, инженерной подготовке, защите от ОМП, тактике действий в обороне и наступлении, на марше. В засаде, передовом отряде, в разведке… В составе отделения, взвода, роты, батальона. Именно этим сейчас и занимаются во всех военных вузах и в штабах.
Решено, как сообщается, что крупных оперативно-стратегических учений в будущем году не будет, за исключением уже объявленных «Центр-2011». Тактические маневры не превысят уровень «взвод-рота». Все офицеры, занимающие командные должности, от взводного до командующего округом или оперативно-стратегическим командованием пройдут в ближайшие два-три года ускоренные курсы переподготовки и усовершенствования. Кстати, три новых командующих новых армий, которые развернуты в этом году в Санкт-Петербурге (Западной военный округ), в Ставрополе (Южный военный округ) и в Чите (Восточный военный округ) закончили на днях переподготовку в Академии Генерального штаба, где им читали лекции и проводили с ними практические занятия начальник ГШ и другие заместители министра обороны.
И еще одна очень важная деталь — за организацию и проведение боевой и специальной подготовки теперь будут отвечать не как раньше все командиры, начиная от взводного и до командующего округом, а лично главкомы видов Вооруженных сил и командующие родами войск. У них теперь для этого есть в подчинении специальное управление, которое будет этим заниматься. Оно получит право издавать соответствующие директивы и методические указания, руководить боевой учебой и контролировать ее ход и подводить итоги.
При этом подобная задача снята с командующих военными округами и объединенных стратегических командований, хотя им будут подчинены все воинские части, расположенные на подведомственной им территории, включая базы ВВС и ПВО, а также военные моряки, если округ имеет выход к морю. Правда, Ракетные войска стратегического назначения, Космические войска, Воздушно-десантные войска останутся в распоряжении Генерального штаба.
Сами Главкоматы ВМФ, ВВС и ПВО переедут на Фрунзенскую набережную, в здание, где сегодня располагается Главкомат Сухопутных войск. За ними останутся еще четыре важнейшие задачи: развитие собственного вида вооруженных сил, проведение миротворческих операций, подготовка и переподготовка офицерского и сержантского состава, а также выработка требований к разрабатываемым в их интересах вооружениям и боевой технике, организация их закупок и поставок в подчиненные войска. А за оперативную подготовку будут отвечать Генеральный штаб, командующие округов и армий, за укрепление воинской дисциплины — Главное управление воспитательной работы, командующие округов и командиры бригад.
Военной полиции быть!
Еще одно почти сенсационное сообщение, которое просочилось в СМИ сквозь думские стены после выступления там начальника Генерального штаба. По его словам, в российских вооруженных силах должна начать работать военная полиция (сроки начала ее работы называют разные — декабрь 2010 и 2011 год). Она создается в армии и на флоте, как сообщают информационные агентства, для укрепления законности и правопорядка в войсках. Правда, по их сведениям, окончательного решения еще принято. В настоящее время Генштабом только отрабатывается организационно-штатная структура военной полиции от отдельной части до военного округа включительно.
При этом уже известно, что численность военной полиции составит около 20 тыс. человек. В основном ее штат будет формироваться из военнослужащих, уволенных с военной службы в ходе реформы вооруженных сил, то есть из бывших офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат, с которыми заключат контракт на ближайшие три-пять лет. Органы военной полиции, как ожидается, будут иметь вертикальную организационно-штатную структуру — от отдельной части (бригады) до военного округа (флота).
Можно вспомнить, что вопрос о создании в российской армии военной полиции существует уже как минимум лет двадцать. Столько же, как и сами вооруженные силы нового образца. Но от разговоров о ней до реального указа президента о ее создании дело так и не доходило. Особенно бурно эта проблема обсуждалась еще во времена, когда военное ведомство возглавлял Сергей Иванов и когда зашла речь о возвращении в армию дисциплинарного ареста с содержанием провинившихся на гарнизонной гауптвахте. В Алабино даже была построена показательная «губа», где арестованные должны были содержаться в камерах с кроватями, застеленными белоснежными простынями, с одеялами и подушками, с умывальниками и другими санитарными устройствами, даже с телевизором.
Шел разговор о том, что на гауптвахту может посадить только гарнизонный судья, тщательно разобравшись в том дисциплинарном поступке солдата или сержанта, за который такое наказание на него наложил командир. Предполагалось при этом, что у провинившегося будет общественный обвинитель и общественный защитник. Но у страны и армии, где ни одно доброе дело, как и громко заявленные программы и реформы, никогда не доводятся до заявленных результатов, опять что-то не срослось. То ли не хватило денег, то ли почему-то стало не до показательных гауптвахт, но алабинская «губа», как нам кажется, так и осталась одной-единственной на всю армию, но зато с евроремонтом.
Потом утечку допустило ныне ликвидированное Главное управление боевой подготовки и службы войск, где СМИ рассказали, что в ближайшее время реформа затронет и неприкасаемые ранее дисциплинарные батальоны. В результате они попросту будут ликвидированы. А за счет их штатной численности будут формироваться новые территориальные гарнизонные подразделения — «профессиональные военные комендатуры». «Спланировано создание штатных военных комендатур трех разрядов», — говорил тогдашний начальник ГУБП генерал-лейтенант Александр Лукин. Он подчеркнул, что комендатуры первого разряда штатной численностью более 30 человек будут размещаться, как правило, в пунктах дислокации штабов округов, подчиняться непосредственно начальникам территориальных гарнизонов и станут заниматься вопросами правопорядка в подведомственных войсках, а также розыском и задержанием военнослужащих, совершивших проступки, либо попросту дезертировавших. Тем самым они избавят воинские части от работы не по профилю, в связи с побегом или избиением того или иного военнослужащего. Другими словами, данные подразделения возьмут на себя в том числе и функции «военной полиции». А при комендатурах начнут функционировать и гауптвахты.
Александр Лукин уточнил, что вопрос о ликвидации дисбатов уже решен положительно, но «в настоящее время проводится финансово-экономическое обоснование их ликвидации». Но до этого дело тоже не дошло. И в армии и на флоте пока действуют пять отдельных дисциплинарных батальона — в Чите, Новосибирске, Уссурийске, в поселке Мулино под Нижним Новгородом и на Северном Кавказе в поселке Замчалово. Общая численность постоянного состава дисбатов составляет 1230 человек.
Министр обороны Анатолий Сердюков тоже не раз говорил, что в военном ведомстве изучается вопрос создания в российской армии военной полиции. Последний раз он упоминал об этом в апреле 2010 года. «Мы этот вопрос прорабатываем, — сказал он. — К сожалению, пока не найдена та конструкция, которая нас могла бы устроить. Однако мы изучаем опыт зарубежных стран, где имеются такие структуры». «В первую очередь мы должны для себя понять, как будет выглядеть военная полиция. Только после этого мы сможем приступить к ее созданию», — сказал министр.
Вскоре после этого заместитель министра обороны РФ, статс-секретарь Николай Панков заявил, что «на данном этапе реформирования армии и флота создание военной полиции руководством Минобороны признано нецелесообразным». Теперь выясняется, что этот отказ носил лишь временный характер.
В свою очередь, в июне главный военный прокурор Сергей Фридинский говорил журналистам, что задержка с созданием в России военной полиции связана с необходимостью принятия большого количества новых законодательных актов, регламентирующих ее деятельность. «Введение этого органа — это не просто функция руководства Министерства обороны или другой силовой структуры, для этого нужно привести в соответствие массу законодательных актов и поменять их коренным образом», — сказал он. По словам главного военного прокурора, военная полиция может стать хорошим подспорьем для деятельности военной прокуратуры. Об этом свидетельствует, в частности, опыт ее использования в армиях зарубежных государств. Она, кстати, сегодня существует более чем в 40 армиях мира, в том числе в США, Германии, Франции, Великобритании, Китае. На постсоветском пространстве институт военной полиции прижился в вооруженных силах Украины, Казахстана, Армении, Азербайджана, Грузии, а также в армиях республик Прибалтики.Но вот принципиальный вопрос — кому будет подчиняться военная полиция. Если военному ведомству в лице Генштаба или Главного управления воспитательной работы, которое становится ответственным за дисциплину, — ничего хорошего из этой затеи не получится. Армии принципиально невыгодно выставлять на свет свои «болячки». Вот и сведения о происшествиях и преступлениях в вооруженных силах на сайте Минобороны не публикуются уже два года. Поэтому подчинить ее необходимо ГВП или на худой конец МВД, где будет существовать полиция как класс, или Министерству юстиции. И работать она должна в тесной связи с общественными организациями. В том числе и с комитетами и союзами солдатских матерей. Может, тогда мы получим в борьбе за укрепление воинской дисциплины объективность, гласность и главное — результативность.